АРТ-ПЕРСОНА МЕСЯЦА
Sasha Frolova
Фото: «Fontes Amoris. Pink Costume». 2020. Режиссер, свет: Екатерина Бугрова Фото: Глеб Ладыгин
Фото на главной странице: Саша Фролова и Ирина Воителева. Фото из серии “Paradizarium”. 2017
Саша Фролова — российский скульптор и перформансист, широко известный своими надувными скульптурами и костюмами из латекса. Одна из немногих российских художников-визионеров. В своем творчестве она пытается предугадать будущее, создавая его инновационную эстетику уже сегодня. Её произведения, от скульптур до перформансов, отличает гибкость, подвижность и текучесть — свойства, которые будут определять жизнь и modus operandi будущих поколений. В своих работах художница соединяет ироническую рефлексию современного мира и эпикурейскую чувственность, эксцентричность и философскую медитативность.
- Расскажите про латекс. Почему именно этот материал, что он Вам дает, как Вы его чувствуете?
- С латексом у меня случилась любовь с первого взгляда. Как только я его увидела – сразу поняла, что я хочу попробовать с ним поработать, попробовать что-то создать из него. Латекс обладает высокой степенью визуальной эстетики, объекты из него выглядят супер-технологично, что меня привлекает. Хотя в работе с этим материалом есть много нюансов, но минусы, с которыми я сталкиваюсь, я стараюсь перевести в плюсы. Так сложилось, что за годы своей практики я стала скульптором, работающим с эфемерностью. Латекс – невечный материал, объекты из него существуют не дольше 10 лет. Это перекликается и с моим перформативным искусством, с его непостоянством, потому что оно существует только в данный конкретный момент времени, в данном конкретном пространстве. Его невозможно повторить точь-в-точь, даже документация все равно не передает всех нюансов. Так и с латексом, это временный материал. Но в нем есть особое очарование – объекты из латекса мягкие, теплые, латекс в чем-то антропоморфен, он похож на кожу. Когда смотришь на скульптуру из латекса, кажется, что это живое существо. В моих скульптурных костюмах дополнительные надувные модули будто бы становятся продолжением тела. Не всегда понятно, где - тело обтянутое латексом, а где – надувной объект, есть там что-то внутри или нет. Латекс создает массу конфликтов в сознании: ты не сразу понимаешь, мягкий объект или жесткий, холодный или теплый, живой или не живой. И мне это очень интересно. Это дает свободу экспериментировать с силуэтом, обыгрывать женские образы из разных исторических эпох, перемешивать их, искать новые формы, делать что-то безумное. Меня также привлекает эстетика сверхнатуральности латекса, благодаря чему он часто используется для создания костюмов супергероев в фантастических фильмах и фильмах про будущее. Эта коннотация мне тоже очень близка, потому что она вызывает ассоциации со второй кожей, сверхспособностями, мутацией. Мне интересна тема исследования представлений о будущем.
Кроме того, латекс актуален в текущей повестке экологических проблем, а также глобального перехода сознания в виртуальную реальность. Повышается ценность эмоций в моменте, мы отказываемся от накопления, переходим к экологичному использованию всего, даже искусства. Латекс этому полностью соответствует – живет он недолго, но он красивый, дарит яркие эмоции здесь и сейчас. Это на 95% органический материал. По сути это сок каучукового дерева Гевея, его добывают, просто делая надрезы на коре, и потом перерабатывают. Латекс часто ассоциируется с будущим, так как выглядит современно и технологично, но на самом деле этот материал известен и используется уже очень давно – еще 2000 лет назад народы Южной Америки добывали каучук, в Европу он пришел в середине 19 века, а в одежде используется с начала 20 века. Но вошел в моду и стал популярен латекс лишь в последнее время. И это интересный прецедент, так как я начала его использовать задолго до его широкой популярности. Получается, я предугадала тенденцию и совпала с ней. Я часто с этим сталкиваюсь. Так, например, получилось с барочными костюмами – я совпала с глобальным интересом к 18 веку, эстетике искусственности, пресыщенности, гипертрофированным формам, и поэтому костюмы из этой барочной серии так выстрелили и сделали меня популярной по всему миру.
- Насколько сложны в исполнении латексные скульптуры? Интересно, как они выполняются с технической точки зрения.
- Это целый мир, и работать с ним достаточно сложно. Все мои скульптуры, в основном, – это игра двухмерного и трехмерного. Сначала я рисую эскизы от руки, потом на компьютере, затем создаются бумажные выкройки, по которым вырезаются латексные части, после склеивающиеся в объект. Проще говоря, это плоская форма, которая приобретает объем. Все мои прически, костюмы, скульптуры – это раздутые двухмерные изображения, ожившая анимация, как будто я перевожу комикс или мультик в пространство 3D вот таким необычным способом. Это совсем другой принцип формообразования, не высекание и не наращивание, а раздувание формы, и это меня привлекает. Даже когда я работаю с твердыми материалами, я все равно хочу добиться той уникальной гладкости, которую воздух и латекс дают сами по себе. Но я стараюсь не ограничивать себя только латексом, мне в принципе интересно работать с воздухом, создавать надувные инсталляции из разных материалов, экспериментировать, пробовать новое.
- Можете выделить какую-нибудь из Ваших работ, что-то особенно сложное или особенно интересное в исполнении?
- Самой сложной, наверное, была самая первая работа - скульптура «Люболет», в то время я только знакомилась с материалом и особенностями работы с ним. У моей команды на монтаже тогда лопнул самый большой модуль, и пришлось прямо в пространстве выставки его переделывать и переклеивать. Вообще знаковые вещи никогда не даются легко: процесс создания барочных костюмов тоже был непростым, мы
их долго дорабатывали, улучшали. Первый тираж костюмов пожелтел после выступления. Мы купили белоснежный материал, в который, как оказалось, был добавлен неиспытанный осветлитель. Этот состав неожиданно отреагировал на ультрафиолет, и весь первый тираж пришлось выкинуть. Но это опыт. Удивительно, что я уже так много лет с этим материалом работаю, но до сих пор он не исчерпал своего запаса вдохновения, он продолжает меня удивлять, он является моим соавтором. Может быть, в будущем я перейду к какому-то другому материалу, но пока мне все еще интересно с ним работать.
- Особое внимание Вы уделяете исследованию женского образа. Безусловно, сейчас женская повестка особо актуальна. Как вы думаете, как образ женщины будет развиваться дальше?
- На самом деле, сейчас мода находится в некоем тупике, так как мы уже цитируем сами себя. Не появляется новых знаковых тенденций эпохи, которые можно было бы обыграть через десятки лет, не появляется новой эстетики. Но зато появилась виртуальная мода, и сейчас, мне кажется, начнется мощный переход моды и искусства из физического мира в виртуальный. Я не знаю, как далеко это зайдет, не надоест ли в какой-то момент всем нам виртуальный мир – это вопрос открытый. Но раз появилась метавселенная, значит, ее нужно будет наполнить, в том числе домами, мебелью, искусством, одеждой. Уже сейчас все начинают выпускать виртуальные коллекции одежды, обуви и виртуальные предметы искусства в дополнение к реальным.
- А как Вы к этому относитесь, к виртуальной моде?
- Ценность искусства, на мой взгляд, именно в получении переживания в моменте. Недавно я выпустила дроп цифровых латексных костюмов в коллаборации с порталом Artisant.io, создающим цифровую одежду. Это виртуальные копии моих костюмов, которые можно одеть на своего аватара или фото, или владеть ими как предметами искусства. Для меня это был новый и интересный опыт. Теперь у меня иногда просят эти костюмы в виртуальные съемки для журналов. Такой формат поначалу казался мне очень непривычным, но со временем я поняла, что это целый новый вдохновляющий мир с огромным количеством возможностей и нужно с ним знакомиться, в него внедряться. Несмотря на то, что сейчас NFT рынок достаточно хаотичен, и в нем очень много искусства низкого качества, я очень рада тому, что существует такая свободная среда, где каждый может стать художником. Этот новый формат ставит новые вопросы. Это то, что должно было появиться. Нам сейчас необходимы новые решения, чтобы расширить границы возможного. Что касается искусства в целом, то его я вижу в поиске новых жанров, в больших синтетических проектах, которые эмоционально воздействуют на зрителя здесь и сейчас.
- Понравилось ли Вам создавать NFT-проекты, планируете еще?
- Да, мне всегда интересно то, как мой образ трансформируется в разных медиа. Мне нравится заходить в другие, смежные жанры. Сейчас я увлекаюсь классическими жанрами - оперой, балетом, попытками синтезировать их с современным искусством, с перформансом, поиском точек пересечения, возможностей обновления классических форм. Такова новейшая тенденция – многие крупные звезды современного искусства стали оформлять оперы или ставить свои собственные, как Марина Абрамович. Именно это мне хотелось бы попробовать, плюс совмещать это с цифровым искусством, с дополненной реальностью
- Хотя Вы и занимаетесь латексом и постепенно вовлекаетесь в цифровое арт-пространство, все равно мне кажется, что Вы стремитесь и к чему-то непреходящему. Как вы считаете, а есть ли смысл продолжать делать что-то просто материальное и вечное? Не устарело ли это, есть ли в этом будущее?
- Это непростой вопрос. Мне кажется, что сейчас, в век цифрового искусства, статичная скульптура, которая воплощает только один образ, уже не так актуальна. Будущее за живыми, меняющимися, генеративными скульптурами. Другая трудность с привычным «вечным» искусством состоит в том, что зрителя удивить чем-то крайне непросто, сложно сделать что-то новое. Уже все сделано, перепрыгнуть мастерство гениев Ренессанса невозможно. Мне кажется, мы будем двигаться дальше, вперед к изменчивым формам и синтетическим жанрам. Сложно предугадать, что будет дальше, ведь творческий потенциал человека безграничен и бесконечен.
- Вы говорили, что Вам интересно работать на стыке жанров, делать дизайн, например. Как Вы относитесь к тому, что люди порою приобретают объект искусства, не понимая его художественной и творческой ценности, относятся к нему лишь как к детали интерьера?
- Арт-рынок, на самом деле, работает на то, чтобы разрекламировать искусство как классный дизайн. Ведь галеристы и художники заинтересованы в продаже работ не только в частные коллекции и музеи, но и обычным людям. И мне кажется, что ничего плохого в этом нет, потому что, владея объектом искусства, человек все равно с ним взаимодействует. Предмет искусства все-таки отличается от объекта дизайна, – от кресла или от лампы, например, – которые несут утилитарную функцию. Искусство же не утилитарно. Оно существует, грубо говоря, «для красоты». Более того, хорошее искусство начинает выстраивать пространство под себя, влиять на пространство. И в таком пространстве просто перестаешь замечать лампу или ковер. Мне хочется, чтобы у людей было больше искусства в домах, именно искусства, с которым он живут, общаются, эмоционально взаимодействуют. Это уже обычная практика за рубежом, у нас же она еще не прижилась, но я надеюсь, что в ближайшие годы ситуация изменится. Хотелось бы, чтобы люди чаще покупали искусство, поддерживали молодых художников, выбирали себе что-то классное, что нравится, что задевает, вызывает мысли, эмоции, с чем возникает контакт. Поэтому я «за» коллаборации. Мне бы не хотелось ограничивать себя миром современного искусства, это узкий жанр. Мне хочется быть универсальным художником, который может сделать и коллекцию мебели, и коллекцию одежды, и выпустить свои пирожные, построить свой надувной парк. Художником, который выстраивает свою реальность на своем визуальном языке.
- Вернемся к Вашим перформансам. Кто эти люди, которые в них участвуют?
- Обычно у меня есть команда танцоров, с которыми я работаю в Москве. Но когда я выступаю где-то по миру, я привлекаю местных танцоров или артистов цирка. Потому что у них хорошая пластика, они выносливые, у них хорошая фигура, то есть это не просто люди и не просто волонтеры, и даже не просто перформеры. Я их подбираю по определенным параметрам и критериям, и обычно одной двухчасовой репетиции перед выступлением бывает достаточно. Иногда проводятся масштабные постановки, к которым мы готовимся в течение полугода и, дольше репетируем.