1 апреля 2021 года в Новой Третьяковке открылась выставка, посвящённая 300-летию Кузбасса. Она привлекла внимание необычным выбором тематики и широким освещением в государственных СМИ. Мы поговорили с одним из кураторов, Сергеем Фофановым, о том, как создать выставку в кратчайшие сроки, профессионализме и преодолении колониального подхода в развитии культуры.
Сергей Фофанов
Сергей Фофанов – научный сотрудник отдела новейших течений Государственной Третьяковской галереи, искусствовед, куратор.
- Расскажите, пожалуйста, в чем заключается кураторская идея выставки про Кузбасс, помимо желания показать индустриальное искусство?
Сергей Фофанов: Все намного сложнее. Была конкретная задача, которую поставили в январе, – открыть выставку в апреле. И тут было не до кураторских смыслов, потому что кураторская выставка рождается из некой идеи, она обдумывается, исследуется тема и создается сценарий. Здесь мы работали по другой схеме, у нас был конкретный материал, который нам предоставили коллеги из кемеровских музеев в том виде, в котором они это видели. У них как раз был свой замысел, который никак не вписывался в выставку в формате Третьяковской галереи. Хорошо, что в итоге нам дали карт-бланш. В процессе работы все согласились с тем, что мы поступаем правильно, что нужен тот формат, который мы предлагаем. То есть только очень строгая художественная выставка, очень классическая, но в которой есть свой импульс современного искусства. Мы посмотрели все, что нам предоставили, и поняли, что если мы находимся в реальности такого сжатого срока и мы исходим из такой публики, которая все-таки живет в Москве и слабо себе представляет, где находится Кемерово, а единственное, с чем ассоциируется у нее Кузбасс – это все-таки настоящий труд и все эти шахты, то нужно сфокусировать на этом внимание, выработать специфику того, что есть в регионе и связать это с тематикой. Нам было предложено показать это в историческом контексте, который кончается, условно, в восьмидесятые годы, но история же продолжается.
Александр Дейнека (1899 – 1969) "Дадим пролетарские кадры Урало-Кузбассу". Плакат
Москва-Ленинград: ОГИЗ-ИЗОГИЗ, 1931. Бумага, хромолитография. 70,5 х 103
Российская государственная библиотека, фото предоставлено ГТГ
Поэтому, например, у меня сразу возникло предложение пригласить Илью Гапонова (российский современный художник, уроженец Кемерова). Я знаю Илью, он живет сейчас в Будапеште и уже отошел от истории, связанной с Кузбассом, зарабатывает сейчас другим контекстом, но с радостью откликнулся. Но он, конечно, уже не из самого молодого поколения, его искусства было бы недостаточно, как современного, поэтому мы искали кого-то еще. И когда все было почти готово, и мы уже составили каталог, вдруг в Москве открылась выставка Павла Отдельнова. И там мы случайно узнали, что Павел, который прямо сейчас является суперзвездой современного искусства в России, в 2007 году он ездил с другим современным художником, Егором Плотниковым, в Новокузнецк, чтобы там работать. Это было необычной практикой, особенно для середины 2000-х. Они, по сути, повторили историю тридцатых годов, когда художники отправлялись запечатлевать создание и развитие индустриального производства. Но у Павла и Егора это была уже постиндустриальная история, процесс закрытия производств, переосмысление. Рабочие сначала с недоверием к ним относились, а потом приняли, и все получилось: они сделали прекрасный проект «Комбинат. Ретроспектива» в живописи и в графике. И вот мы показали графику Егора и живопись Павла.
Павел Отдельнов (род. 1979) "Конструкция", 2008
Смешанная техника. 240 х 295
Собственность автора, фото предоставлено ГТГ
Но вообще история о том, что мы делаем выставку к 300-летию Кузбасса в Москве, была несколько неестественной изначально. Потому что нам было странно её готовить, особенно в таком не очень большом формате, в то время как эта выставка необходима на родине, там, где этот юбилей происходит. Было бы логичнее, сделать выставку там, а не в Москве. Этот подход, делать выставку в Москве, немного колониален, потому что все деньги идут в Москву, когда, опять же, все это должно быть там. И странно делать это какими-то условными московскими людьми, когда лучше в регионе выращивать свои кадры, которые способны были бы это сделать. Я и сам не из Москвы, поэтому я смотрю на это несколько другим взглядом. Но радует то, что теперь и в Кузбассе выставка тоже произойдет.
- Скажите, а когда готовили эту выставку, несмотря на то, что у вас изначально не было такой задачи, на какую аудиторию вы примерно ориентировались? И связано ли как-то выбранное экспозиционное пространство со стремлением охватить более широкую публику? Чтобы зритель пошел на Роберта Фалька и заодно зашел посмотреть «Даёшь Кузбасс!»?
С.Ф.: У нас не было просто выбора, мы были ограничены не только по времени, но и по пространству, потому что весь выставочный зал расписан до 2025 года, только вот этот зал располагается сразу за экспозицией Фалька.
Как раз с выставочной точки зрения это очень неудобно, потому что пройти всю огромную выставку Фалька очень сложно физически, там на полпути, если ты не фанат художника, уже можно развернуться и уйти.
Тем более, там все про живопись, и вдруг ты попадаешь в зал, где совсем другие сюжеты. Поэтому для нас была важна граница между выставками. Получилась очень хорошая выставочная архитектура Алексея Подкидышева, он придумал эту черную стену, покрытую шпоном из камня, где мы повесили портреты Ильи Гапонова, огромные лица шахтеров, чтобы, выходя из Фалька, сразу было понятно, что это что-то совсем другое.
Илья Гапонов (род. 1981) "Шахтер", из серии «Прощание». 2016
Холст, кузбасслак. 180 х 180
Собственность автора, фото предоставлено ГТГ
И затем на пролете лестницы красивая огромная работа Павла Отдельнова, которая как раз настолько светлая и эфемерная, что тебе хочется подняться наверх, и уже там начинается вся история. Но чтобы расширить границы выставки, мы вывели её ещё в общественное пространство музея, то есть в фойе третьего этажа и в фойе второго этажа, где мы показали парные скульптуры Бориса Плёнкина. И человек, заходящий в музей, идет от станции к станции, понимает, что выставка где-то существует и до неё надо дойти.
Аудитория, на которую мы рассчитывали, на самом деле, просто москвичи, потому что понятно, что вряд ли так много людей из Кузбасса приедет.
Кроме открытия – со всеми официальными лицами, ради которого и была изначально сделана эта выставка, чтобы это все на федеральном уровне презентовали в Москве, показали по телевизору, то есть понятно, что эта выставка – такая игрушка-сувенир. Но и этот проект можно сделать по-разному, нам не хотелось ронять лицо, поэтому, на мой взгляд, мы сочинили неплохую историю. Плюс имена Нюренберга, Дейнеки, Самохвалова, художников, которые там представлены, они что-то говорят московскому широкому зрителю. И современное искусство тоже очень помогает.
Амшей Нюренберг (1887 – 1979) "Стахановцы Кузбасса", триптих. 1937
Холст, масло. 181 х 210
Государственный музейно-выставочный центр «РОСИЗО», фото предоставлено ГТГ
- А когда эта выставка переедет в Кемерово, она сохранит свою структуру, архитектуру, или там уже другие кураторы будут этим заниматься?
С.Ф.: Конечно она будет сильно видоизменена, я надеюсь, она будет расширена. Нас очень просили сделать её там, но мы все отказались. Во-первых, чтобы опять же это не было колониальным подходом, а во-вторых просто, честно, вообще нет времени. Надо, чтобы люди сами пробовали это организовать, очень нужна практика. Потому что мы работали и знакомились с директорами местных музеев, с огромным уважением к ним относимся, но у нас разные подходы. То есть, никто не умаляет их заслуги и то, что они сделали, они создали эти музеи с нуля, собрали коллекции. Поэтому не в обиду будет сказано, прекрасные люди в музеях и очень мощные, но остановившиеся в какой-то момент.
Но нельзя останавливаться, надо уметь дальше экспериментировать, либо привлекать кого-то ещё, не консервироваться. Интересно, что Илья Гапонов, уроженец Кемерово, никогда не выставлялся у себя на родине, что вообще нонсенс.
Он в свое время гремел в Москве и Петербурге и сейчас имеет свой широкий круг коллекционеров по всей Европе, и никому не приходило в голову взять и показать сибиряка у себя на родине. И это показатель, и это проблема. Поэтому это хорошо, что сейчас он наконец-то заедет к себе. И нужно, чтобы не все сидели в Москве, а возвращались обратно и работали там. Как показал наш опыт, деньги там есть, работать можно, потенциал художественный точно есть. Эта выставка «Даёшь Кузбасс!» – всего лишь предисловие к какой-то следующей работе, которая должна быть сделана уже не нами.
- Забавно получается, что Третьяковка, по идее, должна была стать мостом для художников из региона, а в итоге получится, что благодаря этой выставке художники из Кемерово наконец попадут на родину.
С.Ф.: Да, так и есть. Анонсировано, что в Кемерово будет построен филиал Русского музея, который будет строить одно из лучших бюро современной архитектуры. И туда как раз перейдут работы Ильи Гапонова. Получается, что Русский музей – тот флагман, который должен нести культуру в регион. Поэтому странно, что Третьяковка готовила эту выставку. Это алогично, должен был быть Русский музей как партнер, который готовит свой большой филиал в Кузбассе.
Но есть такая болезнь людей, связанная с Третьяковкой, – еще с советских времен все знают только Третьяковскую галерею как самый главный музей.
Каждый человек в России, когда думает о музейном искусстве, в первую очередь думает о ней, потому что мишки в сосновом лесу Шишкина и три богатыря, никто не думает дальше. Поэтому на каком-то официальном уровне все хотят в Третьяковскую галерею, ну или в Эрмитаж.
- Случились ли какие-то еще открытия во время подготовки этого проекта, помимо Павла Отдельнова?
С.Ф.: Спиридон Бывшев, фотограф, он показан у нас несколько неправильно, как часть вот этого дизайнерского проекта, имитирующего шахту. Мы напечатали негативы на фанере и встроили их в пояс условной ротонды шахты, которая стоит в фойе третьего этажа перед входом на Фалька.
Фото: https://www.mk-kuzbass.ru/
Намекнули, что такой проект есть, но вообще это гораздо больше фотографий, целый неразобранный архив, которым можно заниматься. Это фотограф, который достоин большего. То, чего, к сожалению, тоже нет на выставке, но мы включили это в издание, это Новокузнецкая школа фотографии. Три фотографа: Николай Бахарев, Владимир Воробьев, Владимир Соколаев, вот это очень интересная история, мощный фотографический импульс, который развивался конце восьмидесятых годов, своя законченная история. В МАММ когда-то была выставка про них, но время проходит и важно это повторять или под другим ракурсом смотреть. Из старых художников особых открытий нет.
- Интересно, что кроме Ильи Гапонова, работ из частных коллекций нет. Не интересуются коллекционеры таким искусством?
С.Ф.: Опять же, слишком мало было времени для большого поиска, выставку надо было открыть первого апреля, и это не шутка. Чем меньше договоров, тем удобнее, это влияет на бюджет, на время. Но то, что художник предоставляет на выставку из своего архива, это тоже ведь частная коллекция.
Василий Сивцев "Северное сияние", 2006
- Несколько вопросов по экспонатам. Меня, во-первых, удивила вот эта скульптура якутского мальчика, «Северное сияние», мне показалось, что концептуально она лишняя в пространстве. Как она попала в эту экспозицию?
С.Ф.: Во-первых, она просто нам понравилась из того, что нам показали. Во-вторых, у нас складывался небольшой подраздел с целыми народами Сибири: Хакасия, Алтайский край, Шория, но была еще эта скульптура. Это хорошо для экспозиции, когда есть трехмерный объем, и он очень хорошо вписывался в это тематический ряд. Но и стилистически тоже, недаром он стоит рядом с картиной «Сибирь – моя Родина». И он симпатичный, людям будет нравиться его фотографировать, вот ваше внимание он на себя обратил. И сейчас век новой этики, говорить о коренных народах очень важно. Мы столкнулись с тем, что к ним довольно пренебрежительно относятся на разных уровнях, с ними не сталкиваются, и это тоже проблема. И как показывает практика, процессы снятия негатива начинаются в искусстве. Важно не воспринимать это как экзотику, это не экзотика, это жизни, которые требуют своего уважения, понимания, анализа.
Иннокентий Кузнецов (1926 – 1976) "Грабари на Кузнецкстрое", 1968.
Холст, масло. 187,5 х 123,5
Музей изобразительных искусств Кузбасса, фото предоставлено ГТГ
- В некоторых работах, возможно, это мое восприятие, я увидела иронию над рабочим классом. Например работа «Грабари на Кузнецкстрое», где они изображены в белых одеждах, не соответствующих их роду деятельности и обстановке. Или «Трудовые люди Кузбасса», где женщина изображена будто в тюремной робе. Нет ли в этом негативной трактовки и высказывания самих художников? Не заденет ли это кого-нибудь?
С.Ф.: Я так не думаю. Во-первых, «Трудовые люди Кузбасса» – икона Новокузнецкого художественного музея. И та публика, которая в основном ходит на выставки, люди 50-60-летние, они ассоциируют себя с ней.
Алексей Гландин (1922 – 1988) "Трудовые люди Кузбасса", 1964
Холст, масло. 203 х 225
Новокузнецкий художественный музей, фото предоставлено ГТГ
Это их молодость, или это поколение их родителей. Это другая ассоциация, это не роба, просто нормальная трудовая одежда. Это еще свойственно тому самому суровому стилю шестидесятых годов, когда меняется художественный пластический язык. Новая волна индустриализации, то есть это очень искренний посыл. Но в лучших произведениях это очень хорошо, а когда это становится официальным госзаказом, тебе нужно писать одно и то же, это становится странным. Но «Грабари» как раз неплохая, вещь, эффектная, она очень в духе времени, это символический образ. То, что они в белых одеждах, это русский народ, мечтания идеалистов, романтиков сурового стиля. Никакого издевательства тут точно нет, наоборот начинаешь думать об этом труде, сколько они все копали, в какие сроки, вывозили эти котлованы без бульдозеров. И понимаешь, что они в белых одеждах, потому что они святые, и это скорее Троица, там три возраста, это некая духовность русского народа.
- И заключительный вопрос. Я поняла и разделяю Вашу точку зрения, что такие проекты надо раскрывать на их родине, может быть, лучше их продюсировать. Но кажется ли Вам важным представлять такие проекты в Москве?
С.Ф.: Московская публика – это не цензор мира, лучше делать поп-ап шоу, которое бы путешествовало бы по регионам России и заезжало бы в Москву. Конечно, это важная станция. Но намного важнее, чтобы это оказывалось в разных местах и начиналось оно не в Москве. И делалось не так, как делалось в нашем случае, хотя я доволен результатом и хорошо понимаю, что мы сделали в этот срок. Мы чувствовали огромную поддержку тех, кто просил сделать выставку, много рутины они взяли на себя, включая бесперебойное финансовое обеспечение, что для таких проектов необходимо. Важно, чтобы такие слаженные команды существовали не только здесь, а также не менее важен более серьезный и вдумчивый подход, в результате которого рождались бы такие замечательные проекты, но не за два с половиной месяца, как в данном случае, и не ради трех телекамер – вот что важно. Надеюсь, сейчас это осознание постепенно приходит, и я надеюсь, что с нашей подачи, эта выставка пройдет в Сибири. А как уже пойдет – это другая история, потому что каждый регион заслуживает внимания, и про каждый регион всегда можно что-то рассказать.